«Достаточно закрыть глаза, и картина встает перед глазами…» Леонидас Кавакос о Сибелиусе и не только...

Фото Алёны Кузнецовой

Леонидас Кавакос — выдающийся скрипач нашего времени, широкая известность которого началась с Гран-при конкурса Сибелиуса в Финляндии в 1985 году. Тогда ему было 18 лет. Потом была победа на конкурсе Паганини в 1988, после которой ему предоставили право сыграть на знаменитой скрипке IL Cannone работы Гварнери дель Джезу, которая принадлежала Паганини. Сейчас Кавакос играет на скрипке Страдивари Falmouth. А связь с музыкой Сибелиуса не прерывается: именно он осуществил первую и единственную запись первой редакции Скрипичного концерта. А вторую редакцию концерта Кавакос совсем недавно играл на последних «Звездах белых ночей» вместе с оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. Замечательный скрипач уже второй раз подряд является членом жюри Международного конкурса Чайковского. Именно в Москве нам и удалось поговорить.

—Ваша международная слава началась с конкурса Сибелиуса. Почему вы решили принять в нем участие: связано ли это было с особым отношением к его музыке?

—Я выучил концерт Сибелиуса еще до конкурса, и в действительности я не очень хотел на этот конкурс ехать, потому что участие в нем автоматически означало, что все лето ты должен заниматься, как сумасшедший. Определяющую роль сыграла моя мама. Ей нравилось, как я играю концерт, и она мне сказала: «Было бы хорошо, если бы ты поехал в Финляндию, увидел бы те места, откуда появился Сибелиус. Может быть, ты дойдешь до финала и сыграешь концерт с финским оркестром перед финской публикой, и это будет замечательно». И она убедила меня подать заявку, а потом уже решать, хочу ли я ехать или нет. Так что окончательное решение я принял лишь за месяц до начала конкурса. Но все сложилось очень хорошо. И с этого момента начались для меня особые взаимоотношения с музыкой Сибелиуса, которые продолжаются до сих пор.

—Как получилось, что вы стали первым исполнителем первой редакции Концерта Сибелиуса для скрипки с оркестром?

—Первая редакция концерта стала провалом на премьере, поэтому Сибелиус решил, что он должен его переделать. И он создал версию, которую мы знаем сегодня. Что же касается первой редакции, то все началось со звукозаписывающей компании «BIS», которая поставила своей целью записать все, что когда-либо было написано композитором, включая оригинальные версии различных его сочинений (у него есть еще несколько работ, которые он позже переделал). Они, конечно, нуждались в согласии семьи композитора, которое было получено. Так что они записали концерт, а позже я получил разрешение сыграть его несколько раз и в концертном зале.

—Вы тогда записали концерт?

—Да, это до сих пор единственная запись оригинальной версии.

—Вы играете обе версии, какая из них вам нравится больше?

—Да, я играю обе, но должен сказать, что вторая редакция нравится мне больше. Вы знаете, что Сибелиус был скрипачом и что его мечтой было стать виртуозом, которым он так и не стал. Но он стал вместо этого невероятным композитором. В первой редакции концерта слишком сказывается его первоначальная одержимость скрипкой. Во второй — все идеи остаются теми же, но меняется оркестровое письмо. В первой версии скрипичная партия порой максимально усложнена и виртуозность становится самоцелью. Вторая — уже находится в симфонической манере Сибелиуса, и это его лучшая манера, потому что он один из величайших симфонистов. После провала на премьере он переписал концерт, который остался выдающимся сочинением, но приобрел подлинно симфонические звучание; сочетание скрипки и оркестра в этом сочинении на уровне Брамса, Бетховена, когда скрипичная партия становится частью музыки, а аккомпанемент не вторичен по отношению к сольной партии.

—Ощущаете ли вы связь Сибелиуса с природой. Вы сами «природный человек»?

—Я природный человек в том смысле, что я преклоняюсь перед природой и люблю ее. Но способность Сибелиуса положить все эти иконографические образы природы на музыку поразительна. Хорошо известный пример — это начало скрипичного концерта, которое вырастает из той тишины и спокойствия, которые вы можете найти только на финских озерах. И отражение деревьев, неба, облаков в воде, если вы посмотрите на оркестровку начала концерта: маленькие трели у струнных, одни и те же, но играются инверсивно. Это рождает невероятное ощущение движения и неподвижности одновременно, и когда на фоне этого вступает скрипка, перед глазами немедленно возникает картина озер Финляндии. Это характерная особенность музыки Сибелиуса, вообще, относящаяся не только к его программной музыке, но, в частности и к этому концерту. Это умение рисовать картины, почти визуально осязаемые. Это необыкновенная способность. Я только что дирижировал его музыкой к «Пеллеасу и Мелизанде», состоящей из 10 небольших частей, каждая со своим названием, и в них тоже видна эта его потрясающая способность рисовать образы музыкой. Национальный оркестр Вашингтона исполнял это редкое сочинение впервые. И музыканты подходили ко мне и говорили: «Не нужно даже читать название каждой части: достаточно закрыть глаза, и картина встает перед глазами». Такое же ощущение было и у публики, подтверждающее эту потрясающую способность Сибелиуса живописать картины природы музыкой. Конечно, Сибелиус был не первым, кто любил природу и создавал ее картины в музыке. До него это делали, например, Бетховен, Гайдн…

—Вы играли и другие его произведения для скрипки?

—«Юморески», «Серенады», и сейчас я просматриваю его произведения для скрипки и фортепиано, которые тоже очень хороши. К сожалению, вся его камерная музыка ранняя, и не достигает уровня его поздних откровений.

—Парадоксально, что, будучи сам скрипачом, он не так много написал для скрипки…

—Да, потому что, прежде всего, он был симфонистом. Единственный инструментальный концерт, им написанный, это концерт для скрипки с оркестром. В этом отношении он стоит особняком вместе с Альбаном Бергом, у которого тоже единственный концерт – для скрипки с оркестром.

—Вы выдающийся скрипач, но, помимо этого, вы выступаете и как дирижер. Вы исполняли симфонии Сибелиуса? Открылась ли вам какая-то новая сторона в его музыке, когда вы начали исполнять ее как дирижер?

—Симфониями я пока не дирижировал, но буду скоро готовить Седьмую. Музыка — это всегда музыка, будь то произведения для фортепиано, скрипки или оркестра. Мне интересно познание творчества композитора путем исполнения разных его произведений. И поскольку у него не так много произведений для скрипки, то имея дело с его оркестровым репертуаром, узнаешь его значительно лучше. Вот это увлекает. Но если говорить о композиторе, то Сибелиус есть Сибелиус во всех своих произведениях так же, как Бетховен есть Бетховен. Для меня дирижирование стало, прежде всего, возможностью расширения репертуара и познания музыки композиторов. Это было одной из причин, почему я стал дирижировать.

—Как вы готовитесь к исполнению нового произведения? Только изучаете партитуру или читаете книги, слушаете записи?

—Обычно партитура — мой первый и последний учитель, потому что партитура – это рентгеновский снимок человека, ее написавшего, — в ней есть все. Но конечно, мы с самого начала что-то уже знаем о жизни композитора и о том, когда он написал то или иное произведение. Конечно, если есть какая-то особая информация, связанная с данным произведением, ее нужно знать. Но в конечном итоге все содержится в нотах. В произведениях великих композиторов каждая нота имеет значение, поэтому если мы будем внимательными, то каждая нота будет давать нам информацию о звуке, структуре, фразировке — обо всем.

—У вас большая международная слава и карьера, сохраняете ли вы музыкальные связи с вашей родной Грецией?
—Каждый год я с большим удовольствием провожу в Греции мастер-класс. В течение 15 лет я занимался фестивалем камерной музыки, но вы знаете, что иногда приходит время заканчивать некоторые вещи. Я люблю преподавать, но с моим напряженным концертным графиком на это просто не остается времени. И меня просят все чаще проводить мастер-классы. Поэтому я подумал, почему бы не сделать это на регулярной основе в Афинах. Там мы сами выбираем молодых скрипачей, которых приглашаем. И в течение трех дней мы занимаемся по семь часов, это двадцать один час необычайно интенсивного преподавания. Это прекрасно себя зарекомендовало, и я провожу этот мастер-класс уже в течение четырех лет.

Фото Алёна Кузнецова

—Вы регулярно приезжаете в Санкт-Петербург, принося радость слушателям. …
—Россия — это великая страна, которая имеет древние связи с Грецией. И кроме того, для скрипача важны все эти легендарные имена…. И я очень рад, что мои регулярные визиты в Россию начались не слишком поздно, это было во многом связано с моим замечательным другом Валерием (Гергиевым), который буквально творит чудеса для своей страны во всех аспектах. И у вас изумительные концертные залы в Санкт-Петербурге и Москве. Большой концертный зал Московской консерватории находится на уровне Венского Музикферейна и Амстердамского Концертгебау. И архитектура, и акустика потрясающие.

—Вы второй раз участвуете в жюри Конкурса Чайковского. Чем для вас это интересно? Ведь приходится жертвовать тремя неделями гастрольного графика?

—Во-первых, я принимаю участие в жюри, потому что верю в то, что Валерий делает для этого конкурса. Раньше Конкурс Чайковского был одним из самых престижных, но он потерял свое значение, и когда мы говорили об этом с Валерием несколько лет назад, он поделился со мной своим желанием возродить конкурс. Обычно я не соглашаюсь участвовать в жюри конкурсов. И не только потому, что это потеря времени для того, кто может играть, но также и потому, что зачастую политика влияет на результаты и в музыке. Но Валерию, который является моим выдающимся другом и организует конкурс в таком замечательном ключе, я просто не мог сказать нет. Так что я рад быть частью конкурса. Особенно сейчас, когда на жюри лежит большая ответственность, так как конкурс предлагает для лауреатов возможности выступлений, продвижения карьеры. Отсюда ответственность членов жюри, которые фактически решают, кто будет знаменит из музыкантов следующего поколения. И это основная причина, почему я здесь.

—Спасибо вам большое за это. И последний вопрос, какие из ваших выступлений последнего времени кажутся вам наиболее значимыми. И что ждет ваших поклонников в будущем?

—После многих лет работы, учебы и усилий, сейчас я нахожусь в таком счастливом состоянии, когда я могу выбирать, что я действительно хочу делать. Поэтому каждый из моих проектов в большей или меньшей степени — все равно как мой собственный ребенок. Это касается и небольших концертов. Например, на следующей неделе я буду в Израиле, где будет обычный абонементный концерт, но для меня он важен, потому что я буду делать то, что я хочу, и работать с теми, с кем я хочу работать. Поэтому ответить на ваш вопрос не так просто. То, что действительно важно для меня, — это звукозаписывающий контракт с Decca. Это редкость в наше время — иметь эксклюзивный контракт с компанией, и это дает возможность пройти с компанией целый путь сквозь годы, а не просто записать то или это произведение. Недавно я закончил запись диска, включившего только небольшие виртуозные пьесы Паганини, Сарасате, Стравинского, Венявского, Крейслера. А до этого мы записали Сонаты Брамса и Концерт Бетховена. Есть план записать Сонаты и партиты Баха. Так что это замечательное совместное путешествие. Часто мои выступления в концертах и на фестивалях тоже привязаны к записям. Также для меня очень важно то, что в течение двух ближайших сезонов я буду дирижировать Нью-Йоркским филармоническим оркестром. Это большой шаг вперед в моей дирижерской практике. И конечно, одной из важных дат моего календаря в течение последних восьми–девяти лет является то, что я приезжаю на фестиваль «Звезды белых ночей». Для меня июнь ассоциируется с Петербургом, с необычным цветом его неба, с Валерием, с выстроенным им Концертным залом. Поэтому стоит мне подумать об июне, как моментально возникают эти ассоциации. И это прекрасно, я очень рад, что так происходит. И я начал приезжать в Санкт-Петербург задолго до того, как новый концертный зал был построен. Для меня было большой честью быть первым, кто играл в Концертном зале еще до того, как там были установлены кресла для посетителей. Мы вышли с Валерием и целым оркестром на сцену зала и репетировали, испытывали акустику зала в течение 20–25 минут. Акустика была совершенно фантастическая, и потом мы дали концерт в здании старого Мариинского театра. И я был одним из тех, кто открывал новый Мариинский театр. Так что у меня необычайно сильная связь с вашим городом и фестивалем. Это замечательно, когда такие вещи есть в жизни музыканта, потому что сегодня вы можете играть в любом месте и незаметно превратиться в концертную машину. Но есть особые места, с которыми устанавливаются особые отношения. Я играю каждый год на фестивале в Вербье, потому что там царит замечательная академическая атмосфера для молодых музыкантов и концерты проходят постоянно, и это очень маленький городок, где мы играем в церкви. Атмосфера там абсолютно другая, но столь же замечательная. И я жду с нетерпением этих концертов каждый год.

Беседовала Вера Степановская