«НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ» И СТАРЫЕ ИСТИНЫ
Фестиваль современной музыки в Мариинском театре
Современно, но не сверхсовременно!
Арнольд Шёнберг
Эпиграф вырван из более пространного высказывания величайшего музыкального революционера ХХ века: «Слушатель … мечтает о новых произведениях искусства, но только о таких, каких ждет, а ждет он, по сути дела, лишь новой аранжировки старых, прежних составных частей. Не совсем новой – ну и не совсем старых… Современно, но не сверхсовременно!». Чуть ранее Шёнберг проницательно говорит о том, что «люди ждут только то, что они могут угадать, предсказать, однако хотят, чтобы их при этом удивляли и поражали» (курсив наш – И. Р.). Что ж, перед нами исключительно точно сформулированный алгоритм слушательских ожиданий. Но, согласитесь, это ведь одновременно и стратегия приобщения широкой публики к музыке современности.
На пресс-конференциях в Москве и в Петербурге Валерий Гергиев недавно объявил о новых исполнительских планах возглавляемых им коллективов. И театр в целом, и оркестр будут гораздо больше внимания уделять современной музыке. Это становится возможным сегодня благодаря открытию нового, многофункционального Концертного зала Мариинского театра. Блистательное начало было положено российской премьерой
оперы Родиона Щедрина «Очарованный странник», которую композитор сам назвал «оперой для концертной сцены». Если и раньше Мариинский театр часто приглашал на концерты симфонической и ораториальной музыки, на общедоступные камерные собрания, то теперь для «филармонии внутри театра» созданы идеальные условия.
Пресс-релиз недавно завершившегося на сцене Концертного зала фестиваля «Новые горизонты» обещал «познакомить публику с наиболее яркими произведениями как российских, так и зарубежных современных композиторов. На каждом фестивале – а инициатива обещает быть ежегодной – будет сделан акцент на творчестве одного из композиторов». В этом году такой персоной стал молодой успешный британец Томас Адес в окружении соотечественников-классиков Ральфа Воана Уильямса и Бенджамина Бриттена. На родине Адеса считают восходящей звездой первой величины, сравнивают чуть ли не с Бриттеном, доверили возглавить Бриттеновский фестиваль в Олдборо.
Естественно было ожидать, что музыка, так сказать, «главного приглашенного» автора
определит лицо фестиваля. Количественно – так оно и было: музыка Адеса звучала три вечера из четырех, но для того, чтобы стать бесспорной доминантой фестиваля, ей как раз нехватало … ярко выраженного собственного лица. Разве что, оно обнаружилось в смелом
и порою весьма необычном смешении стилистических красок и приемов на звуковой палитре. Впрочем, постмодерн к этому уже приучил, равно как и к известным мрачным пророчествам о «конце эпохи композиторов». Если и сумел Адес чем либо удивить или
поразить петербуржцев, то произошло это в первый вечер фестиваля. В камерной опере «Powder her face» («Припудри ее лицо») композитор обратился к скандальной истории любвеобильной герцогини Аргайльской Маргарет. Знатоки обнаружили в опере Адеса гремучую смесь из аллюзий на «Лулу» Альбана Берга и на оперы-мюзиклы Курта Вайля с отсылками к Астору Пьяццолле. Менее искушенную аудиторию заинтересовало сочетание изысканной, порою сверхсовременной оркестровой ткани с традиционным ариозно-речитативным бельканто.
Что же до других пьес Адеса, то им трудно было выдержать конкуренцию с соседними номерами в программах концертов. Симфоническая поэма «Asyla» («Убежище») – это, по словам композитора, попытка примирить академическую музыку и поп-культуру, связать, к примеру, стиль техно с танцевальными финалами симфоний Бетховена и Чайковского.
Но тут же слушателю позволено было убедиться в плодотворности и естественности взаимодействия гораздо более далеких эпох. Дух барочного концертирования – дуэли солиста и ансамбля других инструментов – в Концерте для фортепиано и духовых Игоря Стравинского – был превосходно передан солистом Питером Донохоу, давним любимцем нашей аудитории со времени его победы на Конкурсе имени Чайковского, и ансамблем под управлением Томаса Адеса, кстати умелого дирижера. Совершенно изумило, не боюсь истертого слова – потрясло – исполнение «Свадебки» Стравинского Ансамблем Дмитрия Покровского, квартетом фортепиано (Питер Донохоу, Михаил Бенедиктов, Мария и Елена Абальян) и ударными. Вот аутентичность настоящая, восходящая к праистокам русской музыки во всем: и в композиции, прозревающей сквозь толщу времени самые древние архаические пласты русского фольклора, и в подлинно народном
пении – причете, голошении, плаче, славлении, так чутко угаданными композитором, так искренне прожитыми на сцене исполнителями.
С особым интересом петербургская аудитория ждала концерта, в котором Валерий Гергиев возобновлял Вторую симфонию Бориса Тищенко «Марина» памяти Марины Цветаевой. Вокально-симфоническая громада нисколько не потускнела за тридцать лет, протекших со дня премьеры в Большом зале Филармонии в 1977 году, а в увлеченном
прочтении Гергиева обрела новое дыхание. Восторженный прием, оказанный недавно в Роттердаме сюите из балета Тищенко «Ярославна» вызывает надежду на то, что имя выдающегося петербургского композитора утвердится на афише Мариинского театра.
Мировая премьера Пятнадцатой симфонии Сергея Слонимского, которую автор посвятил Валерию Гергиеву заставила нас благодарно вспомнить его же Девятую и Десятую симфонии – симфонии-предостережения, прозвучашие в первые перестроечные годы.
Тот постепенно нарастающий «инфернальный хаос», в который, по словам композитора, ввергает слушателя новая симфония, не преодолевается, как хотелось бы автору, победным финалом. Не потому ли, что сегодняшняя действительность еще не дает для того веских оснований? Вопрос этот, разумеется, выходит за пределы концертного зала:
музыка не лжет, она вопрошает. Рядом с такими мощными симфоническими глыбами-концепциями Скрипичный концерт Адеса (солист Энтони Марвуд) опять же проиграл, показался вторичным, странным образом сочетавшим – так услышал ваш корреспондент –
отзвуки скрипичных концертов Прокофьева и Шимановского.
Отчего же отзвуки, отблески, отголоски Шуберта ли, Шумана ли, Малера ли (особенно его Девятой, прощальной) – прямые стилистические знаки романтической традиции – ничуть не умаляют Шестую симфонию Валентина Сильвестрова? Любовно (другого слова не подобрать!) исполненная дирижером Романом Кофманом и мариинским оркестром, она стала одним из самых сильных впечатлений прошедшего фестиваля. Предыдущую Пятую симфонию (кстати, посвященную Р. Кофману), автор назвал «постсимфонией», ясно выразив свое кредо: «Если форма кончилась по всем параметрам и, тем не менее, продолжает звучать в незримом, неслышимом пространстве, это определяет ценность сочинения… Постлюдийность – это и нечто большее… это не конец музыки, как искусства, а конец музыки, в котором она может пребывать очень долго. Именно в зоне коды возможна гигантская жизнь». В словах Сильвестрова ключ не только к его музыкальной поэтике, но – шире к сегодняшнему переломному, переходному состоянию культуры. На ее запущенных развалинах может паразитировать, может восторжествовать
беспамятный масскульт. На бережно охраняемых «руинах» расцветет культура будущего.
Иосиф Райскин
