КАК ЗВУЧИТ ДРЕЗДЕН
Оркестр Концертгебау
Copyright © Mirko Jorg Kellner
У подножья лестницы, что ведет на шикарную зеленую Террасу Брюля над Эльбой, сидит гармонистка, изо дня в день наигрывая знакомые мотивчики танго и вальсов. Вдруг зазвучит Вальс Дунаевского из к\ф «Цирк» - и ты поражаешься: неужели кто-то еще помнит его? И не просто помнит, а может изобразить эти изысканные, растекающиеся медовой сладостью, гармонии? ( у Исаака Дунаевского было потрясающее чувство гармонии, между прочим).
Голоса, тембры, шумы города, людской гомон и шуршанье шин этажами надстраиваются друг над другом. Но главная, фундаментальная нота в этом разноголосом хоре – конечно, колокольные звоны, басовитые и тонкие, гулкие и нежные. Звоны организуют не только время, исправно отмечая его течение каждые четверть часа, но и само пространство города Дрездена. Церкви плотно обступают маленький пятачок Neustadt’а, на котором бок о бок толпятся главные архитектурные достопримечательности: музеи, галереи, театры - памятники знаменитого саксонского барокко. И накрывают великолепие шпилей, башен и вычурной лепнины вибрирующим звуковым куполом.
Понятно, что в городе, жизнь которого течет согласно звонным ритмам, без фестиваля никак не обойтись. Dresdner Musikfestspiele – крупное музыкальное предприятие, одно из крупнейших в Германии. Фестиваль проходит ежегодно, с мая по июнь. Практически его начало совпадает с нашим, питерским фестивалем «Звезды белых ночей». И, так же как в Питере, он является кульминацией концертного сезона.
В этом году на фестиваль пожаловали самые знаменитые оркестры: в три дня в разных церквах и Земперопере выступили, последовательно амстердамский Concertgebouw, Оркестр Баварского радио и оркестр Венской Филармонии. Акция была задумана и претворена в жизнь по инициативе нового Интенданта. Ян Фоглер, известный виолочелист, основатель камерного фестиваля в Моритцбурге и одноименной с ним Моритцбургской Летней Академии, получил лестное предложение занять высокий пост в прошлом году и, засучив рукава, взялся за дело. Благодаря ему программа фестиваля сразу же получила новые культурные импульсы, отчасти идущие из Нового Света.
Фоглер делит свою жизнь между двумя континентами: Европой и Америкой. Коренной дрезденец, он осел Нью-Йорке после женитьбы на американской скрипачке китайского происхождения. Естественно, первое же motto, предложенное Фоглером в качестве генеральной темы фестиваля – это Neue Welt, «Новый мир» (или «Новый Свет», если угодно). Культурные мосты между Америкой и Европой были незамедлительно перекинуты уже на открытии: молодежный американский оркестр «The Knights” выступил с мегазвездой высшей пробы – певицей Давн Апшо, в культовом для Дрездена месте: в зале Frauenkirche. Ребята играли в изысканной аутентичной манере: с легкостью переходя от барочной музыки – к современной, от Баха и Бетховена – к опусам Чарльза Айвза и Освальдо Голихова.
Густаво Дудамель
Copyright © Mirko Jorg Kellner
Следующим послом из Нового Света стал темпераментный латинос, сменивший Эса-Пекка Салонена на посту главного дирижера Лос-Анжелесского оркестра – 26-летний Густаво Дудамель. Мощная раскрутка юнца началась, когда ему было всего 20 лет: помнится, впервые услышала его в Бонне, на фестивале Бетховена, когда он срочно заменил заболевшего маэстро Брюггена за пультом. Тогда показалось, что Дудамель – трескучая пустышка. Склонный к эффектной, но поверхностной манере дирижирования, не имеющий понятия о том, что есть подлинно серьезное музицирование, он казался юношей не без способностей: цепкая хватка материала и потрясающее чувство ритма – но не более того.
За прошедшие пять лет Густаво прошел длинный путь, поистине, усыпанный розами признания. Публика его обожает: менеджеры обласкивают со всех сторон. Крупнейшие фестивали счастливы заполучить его. Словом, впечатление такое, будто его пиарит весь мир. Дудамеля называют «венесуэльским феноменом»; он –воспитанник д-ра Хосе Антонио Абреу, который всю молодежь Венесуэлы усадил за пульты и научил играть в оркестрах. Ему покровительствует сам Уго Чавес, а его Молодежный оркестр имени Симона Боливара объездил полмира, включая Зальцбург (прошлым летом) и Люцерн. В Дрездене прыткий юноша, потрясая вьющейся шевелюрой, непринужденно встал за пульт первого оркестра мира – Concertgebouw Orchestra, (того самого, что занял высшую строчку в рейтинге журнала Gramophone) и провел концерт, программа которого представляла причудливый коктейль из европейской и латиноамериканской музыки. Сначала сыграли «Симфонию Индиа» первого национального композитора Мексики, Карлоса Чавеса: опус датируется 1936 годом и представляет собою довольно смешной набор примитивных мелодий, все больше топчущихся на месте, а в лучшем случае – шагающих туда-сюда по звукам основных трезвучий. Ритмы были, конечно, посложнее – латинская Америка, все-таки! Вполне себе заковыристые, и даже переменные. Но Дудамель ритмы чувствует хорошо – не умом, а «животом», так что ему беспрестанные смены метра были нипочем.
Чего нет в Дудамеле – так это глубины осмысления материала; он не чувствует дыхания формы, его мышление фрагментарно и калейдоскопично. То, что музыка есть движение смыслов, по большей части, метафизических – он, похоже, даже не догадывается. И это свойство его натуры моментально проявляется на территории более философичных, интеллектуальных опусов: в данном случае – в Пятой симфонии Прокофьева. Сердце, порой, заходилось: все слои – всмятку, мотивы неразборчивы, роскошный, мягкий sound великолепного оркестра – знаю, слышала, как звучат амстердамцы – куда-то подевался, стал плоским, и слишком пронзительным. Темпы Дудамель брал либо чрезмерно быстрые, либо слишком медленные. Но главная проблема наступала в медленных частях – и в фортепианном концерте Грига (который, еле-еле шевеля пальцами, озвучил нестерпимо манерный француз Жан-Ив Тибоде), и в симфонии Прокофьева. Логика развертывания медлительной и строгой мысли была упущена начисто; эпизоды не вытекали логически друг из друга, а просто механически следовали друг за другом.
На следующий день с оркестром Баварского радио в Kreuzkirche выступал другой дирижер: рафинированный интеллектуал Даниэль Хардинг. Что называется, «почувствуйте разницу»: Хардинг провел Мессу Шуберта так, что душа воспаряла к небесам, а ухо ликовало, несмотря даже на сложную, вовсе не дружелюбную к оркестру акустику церкви. Под руками Хардинга оркестровый звук переливался нежными, пастельными красками: дирижер умеет придать интонации затаенную нежность и исповедальность, сообщить оркестру энтузиастическую радость созидания, радость совместного творчества. В позднем хоровом опусе Шумана «Ночная песнь» тихие звучности хора обретали совсем уж интимный тон: да, это было настоящее. Недаром Арнонкур предпочитает всем дирижерам молодого поколения именно Хардинга; недаром его так привечают в Зальцбурге.
Пышный парад топ-оркестров в три дня – это уже походило на летний Люцерн: впрочем, Фоглер признался, что, в идеале, хочет развить Dresdner Musikfestspiele до масштабов Люцернского фестиваля. А пока Интендант вынашивает дерзновенные планы в отношении следующего года: в фокусе окажется Россия и русская музыка. На будущий год в Дрезден приглашены оркестр Мариинского театра с Гергиевым, РНО с Плетневым и оркестр Большого театра с Ведерниковым.
Любопытный факт: оба оркестра, возглавляемые Марисом Янсонсом – Concertgebouw и Bayerishen Rundfunk – отметились в этом году на фестивале – но без самого Янсонса. Правда, новый интендант фестиваля, Ян Фоглер, надеется в будущем году восполнить этот пробел, и залучить маэстро в Дрезден.
