Последнее
обновление
30.01.09

Журнал любителей искусства

ЛАДОМИРА СОБОРЯНЕ

О Санкт-Петербургской филармонии.

Филармоническое летоисчисление можно вести, следуя Ветхому завету, от …сотворения мира. Точнее, от «Сотворения мира» – оратории Гайдна, исполнение которой в марте 1802 года ознаменовало рождение Филармонического общества в Санкт-Петербурге.

Однако, в строгом смысле слова, «новозаветная» история Санкт-Петербургской филармонии берет начало 12 июня 1921 года, когда состоялся первый симфонический концерт под управлением директора Петроградской Государственной филармонии Эмиля Альбертовича Купера. Ядром первой в стране филармонии стал бывший Придворный оркестр, юбилею которого был посвящен весь прошлый сезон.

Почти 60 из минувших 86-и филармонических сезонов прошли на моих глазах, их отзвуки по сию пору живы в моих ушах. Выходит, на мою долю, на долю моих друзей-сверстников выпало – страшно сказать – две трети истории Филармонии! Не говорю это для того, чтобы выглядеть филармонистом-«патриархом» – почтенный возраст вовсе не повод для ликования. Не говорю с тоской: их нет – увы, уже нет многих замечательных артистов, музыкантов, которых посчастливилось слышать и воочию видеть на филармонической сцене, но с благодарностию: были. Были в моей жизни, в моей слушательской биографии, в моей филармонической истории.

Были – на сцене, а подчас на расстоянии вытянутой руки – Дмитрий Шостакович, Игорь Стравинский, Бенджамин Бриттен, были – на репетициях и в концертах – Евгений Мравинский и Курт Зандерлинг с нашим любимым ЗКР; Николай Рабинович и Карл Элиасберг с оркестром Ленинградского радио – потом вторым филармоническим … Были Давид Ойстрах и ЭмильГилельс, Даниил Шафран и Леонид Коган, Святослав Рихтер и Мстислав Ростропович… Были Герберт фон Караян с Венским филармоническим, Леонард Бернстайн с Нью-Йоркским, Юджин Орманди с Филадельфийским, Шарль Мюнш и Пьер Монте с Бостонским, Джордж Сэлл с Кливлендским, Андре Клюитанс с Французским национальным, Евгений Светланов с Госоркестром – называю лишь немногие имена дирижеров и оркестров, для полных перечислений здесь не хватит места. Были Владимир Софроницкий и Генрих Нейгауз, Исаак Стерн и Гленн Гульд, Михаил Вайман и Борис Гутников, юный (навсегда юный!) Вэн Клайберн и старый (super star!) Владимир Горовиц … Были – и, к счастью. есть – ворвавшиеся в филармоническую элиту, подхватившие эстафету Юрий Темирканов и Александр Дмитриев, Наталья Гутман и Григорий Соколов, Элисо Вирсаладзе и Валерий Гергиев, Елизавета Леонская и Юрий Башмет…

Перелистываю бережно хранимые программки, «листаю» в памяти незабываемые впечатления (они, чем дальше отстоят во времени, тем лучше помнятся), вспоминаю наши пламенные споры, стихийные обсуждения услышанного. Здесь, на хорах Большого зала выносились нелицеприятные приговоры, здесь писались самые беспристрастные рецензии (а впрочем, в самом деле, – писались – и, несмотря на цензуру, печатались в забытых ныне стенных слушательских газетах Большого и Малого залов (тиражом 1-2 экземпляра!). Здесь создавались репутации новых молодых дарований, здесь – простите высокий «штиль» – вершились судьбы современных композиторов и исполнителей. Здесь же завязывались дружеские и романтические отношения… Филармония была нашим вторым домом, нашим университетом, нашим клубом, нашим творянским собранием – помните у Велимира Хлебникова:

Это шествуют творяне,
Заменивши Д на Т,
Ладомира соборяне…

Чудесное русское слово, придуманное Велемиром Хлебниковым – Ладомир – не синоним ли Музыки?! И пусть мы тогда, в безрелигиозное советское время, этого до конца не сознавали и, во всяком случае, вслух не говорили, но Филармония была нашим Храмом, а мы были ее верные прихожане – соборяне.

Помню, в первые послевоенные годы по улице Бродского (нынешней Михайловской) еще ходили трамваи (как и – нынче не верится – по Невскому проспекту!). Наблюдая из окон трамвая длинные «хвосты» возле Филармонии, неискушенные пассажиры недоумевали: «Что это, на футбол?»… Зарубежные гастролеры, квартировавшие в «Европейской», с восхищением отзывались об этой черте нашего быта. Очень скоро к очередям в кассу Большого зала прибавились такие же очереди за билетами и абонементами Малого зала.

Я верю, что симфония – торжественная «светская месса» (по определению известного немецкого музыковеда Пауля Беккера) равно, как и интимнейшие жанры камерной музыки, будут по-прежнему собирать полные залы. Старая слушательская гвардия с радостью передаст эстафету молодежи, новой филармонической публике.

Издавна считалось, что музыкальное искусство рождается в сотворчестве композитора, исполнителя и слушателя. Осмелюсь добавить к этой нерасторжимой триаде четвертый элемент – концертный зал. Публика в Большом зале всегда была особенная. Я уверен, что она такой и останется – или со временем снова станет! Я уверен, что к ней – к современной молодежи, к новой аудитории Большого зала придет, вернется ощущение намоленного Храма Музыки на Площади Искусств.

Иосиф Райскин,
держатель абонементов Филармонии с 1948 года

Oпубликовано в «Музыкальном обозрении».