Опера "Братья Карамазовы"
на Мариинской сцене
В связи с выдвижением на соискание театральной премии "Золотая Маска" спектакля по опере "Братья Карамазовы", один из авторов оперы предлагает своего рода "обзор с комментариями" оценок этого спектакля критикой и публикой в СМИ и Интернете.
Сцена из оперы "Братья Карамазовы"
Фото Н.Разина
Вполне осознаю, что авторам комментировать оценки своего творчества не очень ловко. Самим своим сочинением автор сказал все, что хотел и смог. И его реакцией на критику должны быть всего два слова – "Спасибо. Учту". Однако, лавина отзывов, затопившая Интернет – эдакий коктейль из восторгов, ненависти, изумления, ругани, признания и полного неприятия – настолько детективна и поучительна, что все же позволю себе высказаться на этот счет.
Начну с фрагмента одной из статей газеты "Мариинский театр", посвященной опере "Братья Карамазовы". (№ 5-6 за 2008 г.)
"Со дня премьеры оперы "Братья Карамазовы" прошли почти полгода, а поток откликов в СМИ и Интернете не иссякает. Причем страстность и даже ожесточение, с которыми высказываются порой диаметрально противоположные мнения, говорит о том, что опера эта стала заметным, явлением российской культуры. Вот примеры этих высказываний:
– …Даже не ожидала, что в наше время можно написать такую трогательную музыку!! …Сон Алёши гениален. Весь Смердяков замечателен.
– Это просто поток запредельной, немыслимой пошлости и китча. Партитура оперы насквозь ретроградна, она соткана из интонаций Чайковского, Мусоргского и Шостаковича, сама стилизация безобразно плохая, на грани неприличия.
– В либретто Юрия Димитрина порублены десятки эпизодов огромного романа Достоевского... мысль плоская, трехкопеечная, очень в духе 1960-х.
– Я на Братьев Карамазовых ходил уже четыре раза. С полной ответственностью скажу, что опера очень хорошая… А либретто вообще гениально, специально его перечитывал несколько раз… действие сквозное – сидишь весь в напряжении всю оперу.
– Осенью Гергиев повезет оперу в Роттердам. Ни один западный критик не будет рассматривать это сочинение в терминологии современного искусства, – это уровень медведей, балалайки и шапки-ушанки.
– …если каждый сезон в Мариинке будет заканчиваться подобной премьерой, Петербург, вне всякого сомнения, вернёт себе право называться "культурной столицей" России. …Можно не сомневаться, что опере обеспечена долгая жизнь на сценах оперных театров всех континентов."
На некоторых статьях об опере считаю возможным остановиться более подробно.
"Российская газета":
"Новая опера, отчаянно напоминающая все лучшие старые вместе взятые, обречена на успех у публики. Однако благодаря усилиям […] ведущих солистов труппы и самого Валерия Гергиева за дирижерским пультом […] спектакль смотрится и слушается недурно, а сценография Зиновия Марголина, тонко воссоздающая ауру Петербурга (главного героя этой оперы), выше всяких похвал".
Поясним, что действие романа происходит в городе Скотопригоньевске, и что ни в сценографии Марголина, ни в либретто оперы, ни в романе Достоевского никакого Петербурга – ("главного героя этой оперы") – нет и в помине. Остается выяснить, смотрел ли рецензент спектакль и читал ли он роман Достоевского?
А вот удивительная "рецензия" опубликованная в "Коммерсант" ("Weekend"). В ней две темы. Первая: отсутствие на отечественной сцене современных опер.
"На дворе стоит двадцать первый век, а здесь все продолжают молиться на Чайковского и Верди… Сегодняшняя Мариинка отброшена от прогрессивного оперного человечества минимум лет на сто.[…]"
Вторая.
"Теперь вот написалась случайная опера. Выбор автора музыки "Братьев Карамазовых" еще как-то можно объяснить: мариинский худрук дружит с композитором Александром Смелковым со студенческой скамьи…"
(т.е. Гергиев заказал оперу своему дружку. Ю.Д.)
"[…] Либреттиста и вовсе выбирать не приходилось – в культурной столице подобными вещами занимается только опереточных дел мастер Юрий Димитрин."
(Робко замечу, что среди более семидесяти моих либреттных работ – оригинальных и переводных – опер около полусотни. Шесть из них сейчас в репертуаре Санктъ-Петербургъ Оперы. Автор "рецензии" – петербуржец. Это что, некомпетентность или бесстыдство? Ю.Д.)
"Но ждать откровений ни от одного, ни от другого создателя не следует, поскольку первый имеет реноме ярого противника музыкального авангарда, […] а главное достижение второго – текст к "Орфею и Эвридике" Александра Журбина…"
Самое удивительное в этой "рецензии", что это… анонс. Она опубликована за неделю до премьеры "Братьев Карамазовых". До! Такого рода выходки (оценка, не видя спектакля) весьма редки в отечественной журналистике. Однако две из них все же припоминаются. Первая – разгромная статья 80-х годов в "Правде" дирижера А.Жюрайтиса о готовящейся в Париже любимовской постановке "Пиковой дамы", где, к слову, композитора А.Шнитке автор статьи называет "композиторишкой". Незамедлительно последовавший окрик из Москвы прекратил работу над спектаклем. Вторая – в 1913 году в одной из московских газет появляется уничтожительная рецензия на несостоявшуюся (о чем автор рецензии не знал) премьеру прокофьевской "Скифской сюиты". Оскандалившемуся автору статьи Л.Сабанееву было немедленно отказано в сотрудничестве с газетой.
И вот перед нами, наконец, – "Главная Рецензия", из ряда тех, кто отрицает художественные достоинства оперы "Братья Карамазовы".
"С самого начала было неловко даже не за автора, а сразу за все происходящее… Я досмотрел до половины и ушел в антракте. Никакое профессиональное любопытство не могло превозмочь физиологического ощущения нестерпимой, как зубная боль, пошлости оперы-мистерии… Опере Смелкова оказали стоячий прием. Вот она, настоящая опера в представлении отечественных опероманов – об этом легко узнать на интернет-форумах. […] "Местная публика еще раз доказывает, что она (как целое) – дура. В ней преобладают такие умонастроения: мы хотим новую оперу, но чтоб она была такая, как старая. В этом смысле Смелков – герой нашего времени, потому что он нечаянно открыл универсальный метод успеха. …Не новое, а новехонькое – вот что нужно большинству русской публики и уж подавно большинству любителей оперы… […] Это и значит, что публика еще не родилась. А нет публики – нет и оперы".
Мне кажется уместным привести именно здесь известный парадокс Барбе д’Орвильи: " – Не понимаю, почему вы так строги к спектаклю, публика от него в восторге. – Да, но она одинока в своем мнении".
Сцена из оперы "Братья Карамазовы"
Фото Н.Разина
Доля отвергающих оперу газетных и журнальных рецензий, попавших в интернет, – не малая. Чуть меньше половины от общего их числа. (Всего там двадцать две рецензии, три-четыре из них – относительно "нейтральны".) А сколько же всего откликов на "Братьев Карамазовых" опубликовано в Интернете? Около трехсот. (Их "полное собрание" выложено на моем сайте .) Нарисованная их совокупностью картина зрительских "за" и "против" совершенно иная. Приведем несколько интернет-отзывов в ответ на ту самую "Главную рецензию", которая здесь только что цитировалась.
– В музыкальном мире Петербурга полно зависти и злости…
– Все-таки критик должен быть более отстранен эмоционально и не воспринимать успех оперы как личную неудачу. Можно высказать все это менее злобно.
– К сожалению, содержание и стиль рецензии очень напоминают зубовный скрежет очередного "непризнанного гения мирового авангарда", мнящего себя пророком, которого не чтят должным образом туземцы-аборигены.
– Это не злоба. Это жгучая, съедающая человека зависть.
– Откуда у таких деятелей столько ненависти к нашему музыкальному прошлому?
Продолжая попытку анализа критики на оперу "Братья Карамазовы" необходимо отметить вот что.
Многие из авторов наиболее уничтожительной критики оперы – это композиторы и музыканты, исповедующие религию авангарда. И не просто авангарда, а его наиболее радикальной части, заявившей о себе в последней трети ХХ века. Думаю, неправы те, кто сочтет эти статьи местных авангардистов, полные сочных, втаптывающих музыку "Братьев Карамазовых" в грязь эпитетов, просто-напросто ангажированными. Возможно, в их авторах, и есть какая-то доля смердяковщины (безвестность, уязвленное самолюбие, зависть), но в целом их критика совершенно искренна. Музыка Александра Смелкова, а главное – явный публичный ее успех не могла не посеять в их душах досаду и уныние, подчас переходящие в ярость. Ну, как смириться с тем, что музыка именно Смелкова (причем, не рок, не поп, а музыка в ее давнем значении) умеет овладевать сердцами людей?
Всвязи с критической активностью этой когорты музыкантов вспоминается и другой, отдаленный от нас по времени эпизод в истории русской музыки с музыкантами иного рода. В середине ХIХ века музыка Дж. Верди отбрасывалась и осмеивалась ) композиторами "Могучей кучки". "Поделки господина Верди" так именовались ими оперы, ныне не сходящие со сцен оперных театров мира. Их идеологу В. Стасову принадлежит даже словечко "вердятина". Что поражает в этих оценках, если сопоставить их с нашим случаем? Почти полная тождественность. Верди обвинялся в банальности мелодического языка, тривиальности вкуса, в отсутствии возможностей и желания сказать что-то новое. Смелков обвиняется по-существу в том же самом. Я, разумеется, осознаю и различие исторических эпох, и разный масштаб имен участвующих в этом сравнении. Но и авангардные критики никоим образом до "Могучей кучки" не дотягивют. Да, это "кучка" в сравнении с подавляющим большинством оперного зала по иному воспринявшим оперу "Братья Карамазовы". Но отнюдь не могучая. Есть и другие "кучки", не связанные с поклонением авангардизму, отрицающие оперу Смелкова. Одни "с совестью наперевес" бросаются на защиту Достоевского, другим кажется ненужной или неубедительной в опере фигура Великого Инквизитора. Ну, что здесь поделаешь? Автор не евро, чтобы всем нравиться.
Вообще, оценку "музыкальной общественностью" сколько-нибудь неординарных событий в музыкальном театре, пророческой, дальновидной не назовешь. В связи с этим позволю себе процитировать фрагмент из моей книги "Нам не дано предугадать" (она о либретто оперы Д.Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда"). "Присмотримся к слишком уж частой “незоркости” суждений “музыкальной общественности” о музыкально-сценических произведениях, не вполне укладывающихся в рамки традиционных взглядов. Словно бы профессиональная психология музыканта, заставляя его фокусировать своё внимание на музыке, в чём-то препятствует верному охвату целого. Ведь и первую постановку “Носа” по достоинству оценили, кроме разве что Соллертинского, – не музыканты (режиссёр В.Мейерхольд, писатель Ю.Тынянов, драматург А.Пиотровский, кинорежиссёры С.Юткевич, Л.Трауберг, Г.Козинцев). Музыканты же отзывались о ней более чем прохладно. Примерно та же ситуация сложилась вокруг “Карменситы и солдата” Немировича-Данченко и мейерхольдовской “Пиковой дамы”. В 1875 г. “музыкальная общественность Парижа” откликнулась на премьеру “Кармен” тринадцатью рецензиями (отрицательными, резко отрицательными, и просто оскорбительными для Бизе). И лишь в одной – четырнадцатой – осознавалось уникальное значение этой оперы, созвучное нашему сегодняшнему взгляду на “Кармен”. Это была рецензия поэта Теодора де Банвиля. А на чью сторону встала “музыкальная общественность Франции” (во главе с Ж.Ф.Рамо) в баталиях “войны буффонов”, приведших в конце концов к реформе Глюка-Кальцабиджи? На сторону буффонной “Служанки-госпожи”? Нет. На её стороне были публика и энциклопедисты”.
И еще одно соображение. Начало каждого нового века обычно связывается с каким-то новым витком усложнения языка искусства. Язык этот воспринимается публикой, как правило, с трудом, иногда под улюлюканье и насмешки. В начале XIX века и Третью симфонию Бетховена многие считали какофонией. А о рубеже XIX и XX веков (Шёнберг, Стравинский, Прокофьев) и говорить не приходится. И, казалось бы логичным, если бы и рубеж веков прошлого и нынешнего подарил нам новое (позже признаваемое откровением гениев) усложнение. Ан нет. Отнюдь. Ничего подобного не происходит. Сложности языка прошедшего XX века оказались, очевидно, столь радикальными, что их усложнение кажется уже совершенно бесплодным (ну, что может быть, к примеру, более "непонятно-абстрактным", чем абстрактная живопись?). И, в нашем постмодернистском сознании шаг назад представляется, быть может, бoльшим новаторством, чем шаг вперед, в ледяную бездну невосприятия. Вот этот во многом эклектический язык – смешение старого и нового – и есть язык XXI века. Во всяком случае, пока – так. Существует "опасение", что нового всплеска сложностей, на которые молится секта воинствующих авангардистов, ей придется ожидать весь век. В унынии и ярости.
И последнее. Дорога к первой постановке любой новой оперы для ее авторов неимоверно сложна. Но по сравнению с проблемой второй постановки – это путь усыпанный розами. А между тем, оперы, не дождавшиеся второго (и последующих) сценического воплощения в истории жанра словно бы вообще не существуют. Разумеется, говорить об успешном преодолении этой проблемы оперой "Братья Карамазовы" слишком рано. Но иногда мне кажется, что …на небосклоне нашей оперы вспыхивают и мерцают некие таинственные знаки, позволяющие надеяться: у "Братьев" этот шанс есть. …Увы, могу и ошибаться.
