Вагнер для детей и для покаяния

Обзор событий Байройтского фестиваля-2009 и объявление планов феста на ближайшее и далекое будущие

Сцена из спектакля «Зигфрид»
Фото Энрико Наврат

Началось все с торжественного возложения венков на могилу немецкого гения. Композитор похоронен вместе с женой Козимой в саду Виллы Ванфрид в центре Байройта. Никакого юбилея пока не праздновали, хотя круглые даты грядут с трех сторон – через два года в 2011 году пройдет сотый Байройтский фестиваль, а в 2013 исполнится одновременно двести лет со дня рождения Вагнера и сто тридцать лет со дня его смерти. Венки же на импровизированное кладбище несут ежегодно в день открытия фестиваля 25 июля. Это своеобразный ритуал – участники и гости вагнеровского действа как бы зажигают олимпийский огонь. На траурных (кажется, что композитор только вчера умер) лентах золотом написано следующее: великому Вагнеру от хора Байротского фестиваля, от оркестра Б. ф., от байройтских вагнерианцев (это особая каста верующих, их не надо путать с прочими вагнерианцами) и от закрытого общества имени Людвига II Баварского. По вечерам в самых роскошных гостиных Байройта горит свет до полуночи – в дни, когда нет спектакля на Зеленом холме в Фестшпильхаусе, в них собираются вагнерианцы всех разливов, чтобы послушать доклады, почитать вслух письма (эпистолярное наследие композитора хоть и не такое богатое как у Цицерона, но также не маленькое и безумно интересное), а затем вкусно пообедать в тесном кругу единомышленников. Все это старая песня, мотив которой на кого-то наводит тоску, а кому-то слаще самой жизни. Так есть и будет, пока стоит Байройт.

Совсем другие, не ностальгические, настроения у нового руководства. Сводные сестры, дочки Вольфганга и правнучки Рихарда, Катарина Вагнер и Ева Вагнер-Паскье, которые проводят свой первый фестиваль, готовятся к серьезным переменам. О чем ини поспешили сообщить на пресс-конференции. Сестры сразу объявили планы развития фестиваля, предупреждая многочисленные вопросы журналистов со всего мира. В этом году они не успели толком ничего сделать, поскольку их назначение случилось меньше года назад – это детское время, что бы что-то поменять в устройстве такого гигантского организма как Байройтский фестиваль. Однако Катарина, более экспрессивная и решительная, чем старшая сестра, сумела все ж таки провернуть один проект. Она хочет, чтобы наследие прадеда в Байройте перестало быть достоянием кучки высоколобых интеллектуалов и богатых меломанов и немедленно отправилось «в народ». Первая ее попытка «упростить» Вагнера с треском провалилась, когда она, будучи по образованию и по недоразумению оперным режиссером, поставила своих «Нюрнбергских майстерзингеров». Тогда Катарине было двадцать девять лет, теперь ей тридцать один, и есть надежда, что она повзрослела и поумнела. Думаю, что ради нее стоит сделать скидку на особенности немецкого образования – только в 21 год человек заканчивает здесь школу, а годам к 27-30-ти – университет или техникум. Понятно, что громкая фамилия прадеда раньше срока открыла перед младшей Вагнер возможности делать постановки в хороших оперных домах, но и отчаянные крики «бу-у-у», которыми сопровождались все представления катарининых «Майстерзингеров» в Байройте (не выйти на поклоны опять же нельзя – заведенный много лет назад ритуал нужно соблюдать), и зверские рецензии на вышедший DVD с этой постановкой, и отсутствие ажиотажа среди фестивальной публики (вагнерианки, которые обычно выстраиваются перед дверьми Фестшпильхауса и ловят билетик хоть на один акт с табличками «ищу», отсиживаются в дни «Майстерзингеров» по домам) кое-чему ее уже научили, и дальше пойдет лучше.

Сцена из спектакля «Закат богов»
Фото Энрико Наврат

Катарина нашла средства под программу «Вагнер для детей» и пригласила толковых людей, которые будут этим вагнеровским ТЮЗом заниматься. Начали с «Летучего голландца» - десять спектаклей, каждый длительностью в один час, уже сыграны этим летом на репетиционной сцене. Несколько тысяч немецких детей от пяти до десяти лет без посредничества родителей и школьных учителей узнали, кто такой Вагнер, как выглядит Летучий голландец, влюбленная в мечту Сента и простецкий охотник Эрик, и главное, поняли, что оперная музыка может быть интереснее, чем мороженое на палочке (продаваемое детям перед входом за сущие гроши). Удалось избежать музыкальной профанации – маэстро Кристоф Ульрих Майер из Лейпцига вместе с девятнадцатью коллегами-музыкантами взялись за адаптацию партитуры «Голландца» для детей и «сшили» довольно симпатичную оперу: главным героям дали по выходной арии (певцы были приглашены из разных музыкальных ВУЗов Германии), сохранили увертюру для иллюстрации бури на море и пару интерлюдий, чтобы развести сцены. Рассказывал о морских путешествиях, о Сенте, Эрике, Марии и Летучем голландце моряк с корабля Даланда. В этой роли заняли великолепного драматического артиста, к сожалению оставшегося безымянным, так как вместо обычной программки режиссер этой постановки молодой швейцарец Алваро Шок, решил раздать детям специально выпущенный журнальчик с комиксами про приключения Летучего голландца, разными кроссвордами-«отгадайками» и адаптированной биографией Вагнера. Дети, а также их родители, которые теснились у входа-выхода, были совершенно счастливы.

Далее Катарина планирует выпускать по одной детской опере каждый год, и вроде бы на всего «детского» Вагнера уже есть деньги. А в качестве режиссера молодая руководительница фестиваля снова появится в 2015 году – вместе с Кристианом Тилеманом она выпустит нового «Тристана и Изольду». Однако вернемся к более актуальным по времени планам. Первая новинка выйдет в свет следующим летом: Ханс Нойнфельс поставит «Лоэнгрина» с Йонасом Кауфманном в заглавной роли – известный певец будут дебютировать в Байройте. Эльзу в этой постановке споет Аннетте Даш – у нее также будет бедют. За пульт встанет латыш Андрис Нелсонс – тот самый ученик Янсонса, который только что блистательно выступал на Одеон-платц в Мюнхене. В 2011 году состоится нашествие аутентистов – Томас Хенгельброк вместе с Себастьяном Баумгартеном сделают свою версию «Тангейзера». Еще через год в 2012 году всплывет «Летучий голландец» Кристиана Тилемана и драматического режиссера Себастьяна Нюблинга. А в юбилейный 2013 грянет новое «Кольцо нибелунга», но тут назван только дирижер – наш соотечественник Кирилл Петренко, экс-лидер берлинской Комише Опер. Режиссировать тетралогию будет, по слухам, известный кинорежиссер, чье имя пока

Основная программа этого года целиком повторила прошлогоднюю, что, на мой взгляд, неплохо. Новыми были только некоторые исполнители. Не показалось скучным, как многим коллегам, «Кольцо» в постановке Танкреда Дорста. В следующем году его покажут в последний раз, и, лично у меня, есть желание пересмотреть гигантскую эпопею, посвященную современной истории Германии. Да, режиссура Дорста не содержит эпатирующих открытий, но по-своему любопытная. То, что сделал Дорст с немецкой сагой о нибелунгах, напомнило мне римские музеи, особенно один, который приютился возле вокзала Термини. Он так и называется - Римский Музей. Когда-то в здании располагался картезианский монастырь, а по его закрытии в это убежище сносился разный древнеримский хлам – что находили на улицах города, то и несли сюда. Ныне этот «хлам» организует солидную и уважаемую коллекцию античных мраморов, мозаик, фресок и прочего. В Германии таких наивных музеев нет – немцы всегда знают, зачем и почему их собрания хранят те или иные камни истории. Но после войн XX века поверженная Германия забилась в угол, где ей было вспоминать о своих упорядоченных ценностях. Она вся превратилась в гигантский музей-руину.

Вилла Ванфрид
Фото Екатерины Беляевой

Время забытья прошло, и культурная прослойка немцев мобилизовалась, чтобы осмыслить историю. Первыми откликнулись художники Йозеф Бойс и Ансельм Кифер. Их находки воплотились в тектонических композициях, которые ныне наполняют знаменитый берлинский музей Гамбургский вокзал.

Основная специальность Дорста – не театр, а германистика и социология. Под старость лет ему, заслуженному ученому и далекому от театра человеку, выпала возможность подвести итог собственным исследованиям современного немецкого общества. И Дорст поселил своих богов и людей в постиндустриальные лабиринты a la Кифер А снаружи – то на автобане, то на лужайке, подвешенной под потолком Фестшпильхауса, разместил людей – адептов актуального искусства. Сюжет тетралогии изложен режиссером очень дотошно, словно для маленьких детей. Естественно, музыкальные критики - и немецкие и наши – недоумевают: а что, собственно происходит, зачем нам рассказывают банальности, мы хотим увидеть что-то эдакое, хотим откровений, это же наш любимый таинственный Вагнер, а не веристы какие-нибудь. Дорст дает визуальный ответ, рассчитанный на людей образованных и склонных к созерцанию. До кого-то доходит. Я бы определила это «Кольцо» как самое изысканное и философски прочное из тех, что я видела. Кстати у байройтских зрителей – людей с хорошим вкусом - «Кольцо» Дорста и сам режиссер пользуется заслуженной популярностью.

Специального разговора заслуживает «Парсифаль» Стефана Херхайма. Премьера его прошла в прошлом году, но то были только шесть спектаклей. Никто в 2008 году не знал, каким покажется в Байройте молодой норвежский режиссер и сможет ли он обыграть Кшиштофа Варликовского, который в буквальном смысле потряс парижскую Опера Бастий своей версией «Парсифаля». На мой взгляд, Варликовский все же был концептуальнее и решительнее, когда дерзко перечеркнул финал культового фильма «Германия. Год нулевой». Кто помнит, герой этой ленты маленький немецкий мальчик, пережив невзгоды войны, не выдерживает больше напряжения и выпрыгивает в окно многоэтажного дома (погибает, естественно). Мальчик Варликовского выживает – ему предстоит спасать нацию от позора. Херхайм идет похожим путем. Его «Парсифаль» – это и учебник по истории Германии и Евангелие одновременно, рассказанные языком кино. Через «Фанни и Александра» (скандинавы, не важно, кто они – шведы, датчане или норвежцы – знают и почитают наследие Ингмара Бергмана), фильмы Фрица Ланга (в спектакле имеются прямые аллюзии на «Метрополис»), через «Голубой ангел» и вендеровское «Небо над Берлином».

Сцена из спектакля «Парсифаль»
Фото Энрико Наврат

Младенец Парсифаль рождается (под это внесюжетное повествование использована музыка увертюры) в мюнхенском замке Нюмфенбург подобно Людвигу Баварскому. Действие происходит в милом будуаре, скромную бидермайеровскую гармонию которого нарушает агрессивная дева Германия, взирающая на кровать роженицы с полотна Фридриха Августа фон Каульбаха (1914 год). Мама Парсифаля как две капли воды похожа на героиню картин прерафаэлита Россетти – на голове ее уложены лилии, в руках голубка. Потом ребенок спит с матерью в одной постели, что, само собой, гарантирует ему в будущем нестандартное мышление. И дальше понеслось. Мать умирает, мальчишку уносят ангелы, он становится свидетелем непонятного ритуала (идет история страстей Христовых). Ничего не поняв, он убегает в полной прострации. Затем оказывается в Берлине времен фоссовского «Кабаре» - тут распутничают белокурые Марлен Дитрих. Мальчик остается верен своей Мадонне-матери, на соблазн Кундри не попадается. По старой детской привычке Парсифаль все время стреляет из лука – и в конце второго акта эта странная привычка помогает ему спасти родину. Он побеждает злого Клингзора (это он был трансвеститом из «Метрополиса»), и машина времени переносит героя в парламент - в здание с куполом Норманна Фостера. Идет заседание суда: казнят нацистских преступников. Через пять минут становится ясно, что это не сто иное как Нюрнбергский процесс. Все эти картинки – красивые безумно – мелькали и мелькали весь спектакль. И евреи были в этой постановке и ночи хрустальные. Много всего. Не хватило только берлинского мемориала жертвам холокоста и его соседа – памятника всем гомосексуалистам, жертвам нацизма: надо было пустить документальную ленту по заднику. Я была уверена, что шедевр Либескинда будет в финале.

Зрители немцы сильно расстроились от того, что слишком лобово кинули им под нос их недавнее прошлое. Хермайма однозначно осудили, не приняли. Не хотят ничего знать про евреев больше. Да и дирижеру Даниэле Гатти досталось – ему совсем понапрасну. Этот ломбардец - абсолютный гений (кстати, в 2010 году Гатти станет главным дирижером Цюрихской оперы). С точки зрения музыки «Парсифаль» Гатти стал одним из сильнейших потрясений лета, хотя по режиссерской концепции он сильно уступает парижскому.

Екатерина Беляева
Байройт-Москва