Журнал любителей искусства

Джойс Ди Донато: «Зальцбург – это радость музицирования»

Фото © Sheila Rock

Партию Адальжизы в «Норме» впервые в своей карьере спела известная американская певица Джойс Ди Донато, сегодня, может быть, лучшее колоратурное меццо-сопрано в мире. И публика, и критика единодушны в восторженных отзывах о ней, и далеко не случайно она стала музыкантом года, по версии английского журнала «Граммофон» (результаты, между прочим, определяются с помощью публичного голосования). Ее конек – партии бельканто в итальянских операх, оперы Моцарта; в концертах она поет арии Генделя. Сама я впервые услышала ее в  партии Идаманта в «Идоменее» Моцарта в Пале Гарнье в Париже, я уже не могла забыть. Прекрасный, богатый обертонами голос сочетается с идеальной интонацией, а изысканная интеллигентность с искренностью эмоции и артистической убедительностью. При этом певице присуще и решительность и мужество. Стоит вспомнить, как в «Севильском цирюльнике» в Лондоне Джойс сломала ногу и продолжила выступления в инвалидном кресле – это даже на вышедшем в прошлом году DVD осталось. А еще она обладает какой-то искренней открытостью миру: ведет сама Интернет-блог, увлекается фотографией. Мы договорились встретиться за сценой Гроссес Фештпильхауза, в день, когда Джойс пела Адальжизу второй раз. Разговор естественным образом начался с Зальцбурга, где певица выступает вторично.
- Что для вас значит Зальцбург?
- Когда я росла в Канзасе, в самом сердце Соединенных Штатов Зальцбург ассоциировался для меня с Моцартом и с мюзиклом «Звуки музыки». Знаменитый фильм по нему показывали каждый год, и мне все это было очень близко, потому что в нашей тоже очень музыкальной семье было 7 детей.  Поэтому с самого детства Зальцбург олицетворял радость музицирования. Конечно, когда я стала старше, я узнала и о фестивале.

- Вы спели партию Адальжизы впервые в своей карьере?
- Я знакома с этой партией давно, фрагменты пела на прослушиваниях. Правда, приглашений благодаря этому особенно не получила (смеется), зато пела ее очень много. Потом Пласидо Доминго предложил мне спеть вместе с ним дуэт Адальжизы и Поллиона на концерте победителей Опералии в 1988 году в Гамбурге. И у меня в ушах до сих пор звучит его голос в этом дуэте. Так что фрагменты этой партии я уже пела, а вот целиком - только сейчас.

- Тогда вы пели Адальжизу с Доминго, а сегодня поете с Эдитой Груберовой. Ваш нынешний Поллион – Марчелло Джордани, а Оровезо – Ферруччо Фурланетто. Как вы чувствуете себя в ансамбле с ними?
- Эдита Груберова – для меня живая легенда бельканто, петь вместе с ней – огромная удача, тем более, что я хочу двигаться и дальше в сторону расширения этого репертуара. Марчелло же я знаю много лет, но вот пою с ним впервые. А с Ферруччио мы большие друзья, я испытываю к нему очень теплое чувство. Не могу забыть, как он помог мне, когда на премьере «Севильского цирюльника» в Ковент-Гарден я сломала ногу. Это случилось в 1 акте. И когда наконец он закончился, отпустило напряжение, и  я стояла, дрожа и плача, Ферруччио заключил меня в объятия и держал так крепко несколько минут. Он большой человек, и было приятно поплакать минуту на его груди. А потом он легонько похлопал меня по спине и сказал: «Иди в гримерку, нам еще петь второй акт». И это было как раз то соотношение утешения и успокоения с дисциплиной и осознанием, что спектакль должен быть закончен, которое тогда очень помогло мне. Мы не очень часто поем вместе, но мне всегда приятно находится не сцене рядом с этим замечательным голосом и человеком.

- Розина – ваша любимая партия?
- Пожалуй, да. Он очень хорошо подходит и моему голосу и индивидуальности. И это ансамблевая опера, и когда твои коллеги являются еще и твоими друзьями – это огромная радость – выходить с ними на сцену. Так было в Лондоне, когда я пела вместе Ферруччио Фурланетто, Алессандро Корбелли, Хуаном Диего Флоресом. Это удивительные певцы. После перелома оставшиеся спектакли я пела в кресле-каталке. Ни с какой другой партией я не могла бы так сделать. А Розину я могу петь и играть в любом положении: в инвалидной коляске, с волосами, выкрашенными в зеленый или красный цвет, в белом костюме или в ковбойских сапогах. Для меня петь эту партию – всегда удовольствие. Мне близко стремление этой героини к любви и свободе.

- Вы поете «Норму» в концертном исполнении. А как вы относитесь к режиссуре?
- Когда выходишь на сцену с такой певицей как Эдита Груберова, создающей такой сильный образ, грань между концертным и сценическим исполнением стирается, и становится легко играть. И мне вообще кажется, что для «Нормы» подходит концертное исполнение, потому что это достаточно статичная опера. Здесь главное голос и эмоции. Что касается постановок опер на сцене, то у меня здесь нет предубеждений – хочется попробовать и традиционные, и авангардные решения, если они убедительны. Тогда я знаю, как распорядится голосом, куда вложить эмоции. К сожалению, это происходит не всегда, бывает, что не только артист, но и публика, приходящая на спектакль не понимает смысла происходящего на сцене. Вот это кажется мне опасным. Опера, в конечном итоге исполняется для публики, и режиссер, и певец служит, в первую очередь ей. Но искусство прекрасно своей многозначностью, дающей простор для интерпретации. И я могу создать тот характер, в оправданности которого меня сможет убедить режиссер.

После исполнения оперы «Норма»
Фото © Wolfgang Lienbacher

- Вы росли в католической семье. Вы остаетесь религиозным человеком?
- Сейчас значительно меньше, чем раньше. Я достаточно долго строго следовала религиозному укладу, посещала церковь. Сейчас мне стали тесны эти рамки, но при этом я ощущаю себя значительно более духовным в широком смысле слова человеком. Чем меньше определений мы даем вещам, тем меньше лимитировано наше сознание в отношении Божественного. Мне не хочется наклеивать какие-то разделяющие ярлыки. Я переживаю сейчас сложное время религиозного самоопределения, но я продолжаю верить в то, что в мире есть сила лучшая, чем мы сами, и что человеческие существа наделены душой, чувством собственного достоинства и стремлением к добру.

- Ваш муж – дирижер. Помогает ли он вам в подготовке новых партий, дает ли советы?
- Большую часть партий я готовлю самостоятельно. Так же поступает и он. Но на конечном этапе я очень доверяю его мнению и оценке, больше, чем кому бы то ни было еще. Потому что я знаю, что он со мной всегда честен. В наши дни очень трудно это найти. Вы знаете, после концерта все тебе говорят, какая ты была замечательная…

- А он вас при этом критикует?
- Да, но никогда жестко. Например, он мне говорит: «У тебя не получилась эта фраза, потому что ты рано взяла дыхание». Он не обижает меня критикой, и я всегда на него полагаюсь. Мне ведь тоже, когда я его слушаю, хочется сказать: «Я так тебя люблю, ты замечательный». А потом начинаю вслушиваться, и говорить о том, что слышу. Но мы не живем только друг другом 24 часа в сутки, у каждого из нас и своя жизнь тоже есть. И я не прошу его постоянно мной заниматься.

Джойс Ди Донато уже выступала в России, в Москве, поэтому не могу не задать вопрос в конце о том, как ей у нас понравилось, сможем ли ее еще здесь услышать.
- Я бы хотела вернуться в Россию. У меня был концерт в Москве несколько лет назад, но все произошло так быстро – я ничего не успела толком посмотреть в городе. Но реакция публики была очень теплой, несмотря на то, что репертуар ей был, кажется не очень знаком. Мне вообще нравятся русские люди. Вспоминаю, когда я росла в Америке в Канзасе, Россия была табу. А теперь открываются такие прекрасные вещи. Мне хотелось бы и в Петербурге побывать.

- Я знаю, что вы серьезно занимаетесь фотографией, снимаете своих коллег на репетициях, города и места, где выступаете…
- Вообще я мечтаю, чтобы у меня было побольше времени, чтобы этим заниматься.  Я веду блог и Интернете и выкладываю на нем много фотографий. Мне нравится, что мое хобби связано с визуальным восприятием мира. И это помогает мне как актрисе.

Беседовала Вера Степановская