English   Русский

Одиннадцать приключений в багровых тонах

Выставка работ Микеланджело Меризи, прозванного Караваджо, продолжается в музее изобразительных искусств имени Пушкина. В это трудно поверить, но одиннадцать работ знаменитого художника снялись с насиженных в Италии мест и приехали в гости в Москву. За каждой картиной стоит особая история взаимоотношений московского музея и того культурного учреждения, где она хранится. У итальянцев есть установка не вывозить за пределы страны полотна особо ценных художников в количестве больше двух-трех работ одновременно, а по поводу Караваджо действует запрет еще более строгий – его вообще не выпускают, особенно те картины, что исторически хранятся в римских церквях, для которых и были писаны. В Москву приехала одна такая картина – и самая что ни на есть первостепенная. Это «Обращение Савла» из капеллы Черази церкви Санта Мария дель Пополо, той самой милой кьезы, что первой встречала в XVIII-XIX вв. всех знаменитых путешественников из Европы на Пьяцца дель Пополо, символичных воротах Рима. Трудно представить, что до середины февраля место, отведенное под немаленькое полотно 230 на 175 сантиметров, будет пустовать, а туристы прочтут, что «Савл» гостит на выставке в Москве. Это просто в голове не укладывается. Девять других картин доставлены из разных музеев Италии – Ватиканской пинакотеки, Картинной галереи Капитолийских музеев, Галереи Боргезе, палаццо Барберини, палаццо Корсини, миланской Галереи Брера, флорентийского палаццо Питти, неаполитанского Музея Каподимонте, Областного музея Мессины, и одна - из собрания банка Интеза Сан Паоло. В качестве благодарности почти за каждую картину Музей изобразительных искусств поделится с итальянцами целыми выставками. Так, золотой фонд нашего музея – французские импрессионисты и постимпрессионисты – экспонируются в настоящий момент в Милане в Галерее Брера. Впрочем, когда оказываешься в трех багровых залах, полных Караваджо, о цене думать не получается.
Полотна висят просторно – у каждого своя стена, выставленное сверху освещение (предмет особой гордости устроителей настоящей выставки), подробная аннотация и огромное пространство для зрителя. Сделана попытка соблюсти хронологию и проследить связь между работами – но это фактически бессмысленно в нашем контексте. Интереснее воспринимать картины как захватывающий приключенческий сериал, каковой и напоминает безумная жизнь Караваджо. А сами картины современные исследователи все чаще сравнивают с кино по степени их воздействия на смотрящего.
Из ранних работ в Москве присутствует только знаменитый «Юноша с корзиной фруктов» из Галереи Боргезе. Картина относится к периоду 1593-1596 гг., когда Караваджо только приехал в Рим и начал осматриваться. Ненадежное положение и безденежье из-за отсутствия серьезных заказчиков не помешала ему в рабочем порядке изобрести практически с нуля жанр классического натюрморта и жанр тлетворной ванитас. «Юноша с корзиной» - отличный образчик того и другого. Хитрая картина долго не отпускает взгляд. Наглые фрукты в корзине прописаны так сочно и так резко, а юноша так отрешен и так неучастлив. Трудно понять – кто здесь настоящий герой. Но при ближайшем рассмотрении фрукты оказываются несовершенными – где-то листик сохнет, где-то бочок у яблочка подгнивает, а румянец на щеках юноши не гаснет. Караваджо заявляет тему суетности, тщетности и тлетворности всего сущего, но сам же ей противится. Морализаторство ему не свойственно.

На стене рядом – самая веселая картина на всей выставке. Обнаженный мальчик смеясь обнимает овна. В XVII веке ученые истолковывали сюжет как буколический – мальчишку принимали за вергилиевского пастушка Коридона. Хотя сомнения на его счет всегда имелись, понадобились три столетия, чтобы в «Обнаженном молодом человеке с козлом» (под таким названием картина вошла в собрание Капитолийских музеев) узнали Иоанна Предтечу. Все как бы просто: Креститель обнимает овна – традиционное жертвенное животное, значит главная тема – не изображение Предтечи, а образ Жертвы Христовой и Искупления; в углу картины растет пышный кустик коровяка – из него во времена Караваджо делали фитили для светильников, а чем иным как не «светильником горящим и светящим» был Иоанн. Отменяет ли эта мудреная библейская трактовка старую языческую? Скорее всего, нет, ибо завидев эту картину издали, удивляешься не деталям – овну, пучку травы или меховой подстилке сидящего, а светящейся фигурой прекрасного мальчика, и хочется вслед за Вергилием воскликнуть «Ах, Коридон, Коридон». Датировка работы – 1602 год.
Все то, что сделано художником позже, в период с 1604 по 1610 год, представлено на выставке в буквальном смысле знаковыми работами. Основные этапы его ученого заигрывания со светом и тенью можно наблюдать и в «Положении во гроб» из Ватиканской пинакотеки и в «Обращении Савла» из церкви Санта-Мария дель Пополо. Кроме необычного светотеневого решения (глаз непонятным образом фокусируется на распростертой на полу фигуре Савла и крупе коня, над ним нависающего) поражает умение Караваджо вписываться в заданное пространство. Он сознательно идет на искажение пропорций фигур ради правильности видения. В церковных капеллах негде было развернуться, и чтобы рассмотреть картину зритель должен подойти к ней вплотную. Смотрящий терял таким образом возможность естественного освещения, но зато мог пользоваться тем источником света, который придумал для него Караваджо. И видел этот смотрящий ровно то, что художник считал значимым. На выставке картину можно рассмотреть издалека, и в этом смысле она чуть уязвима, но чего не отдашь за право заглянуть в «кухню» гения.
Каждая картина имеет интересную сюжетную историю, детективную предысторию создания, но самое главное, что всегда присутствует на встрече с искусством Караваджо – это будущая история трактовок и будущее приключение зрителя. Но о Караваджо не достаточно говорить – его нужно видеть. Выставка открыта до 19 февраля. Проход к ней – через Итальянский дворик на второй этаж. Чтобы лишний раз вспоминать о дружественных нам итальянцах, которые таким грандиозным образом завершают перекрестный год Италии-России.